Основано на реальных событиях

Тонкости лингвистики Заранее прошу прощения за использование (пусть и завуалированное) обсценной лексики – но попытки заменить произносимое мягкими эвфемизмами только испортило бы повествование. Из песни слов не выкинешь. Поставлю в середине слова многоточие. Как, наверное, делал это описанный в рассказе японец. На ставном морском неводе работает пара судов. Обычно это два МРС, малых рыболовных сейнера. […]

Дон Корлеоне В позорные девяностые, когда, казалось, не существовало никакой власти и каждый выживал как мог или как хотел, Озерная, тем не менее, оставалась островком относительного благополучия даже не на фоне страны, а на фоне Камчатки. На богатое краснорыбицей место ринулись все, кому не лень. Как поганки после дождя, вырастали новые заводы, заводики и просто

Гастарбайтеры советской эпохи В начале пятидесятых прошлого века на корейском полуострове схлестнулись две силы: победивший во второй мировой Советский Союз и разбухшая от денег Америка («кому война, а кому мать родна»). По соглашению с вождём корейского народа Ким Ир Сеном, который тогда в Корее ещё не стал живым богом, в Союз отправили на работу семьи

«Социальные лифты» Одним из старейших живых на тот день жителей посёлка был Иван Иванович Габов. Есть на Руси такая категория людей – стихийные экзистенциалисты, хотя Иван Иванович и слова-то такого не слышал. Для них главное жить в ладу с окружающим миром и с самим собой, невзирая на привходящие обстоятельства. НЕ подличать и никого не бояться.

Дело о последнем самурае Максимка был личностью незаурядной. Даже в чём-то легендарной. Будучи полукровкой, он получил неплохое образование в Осаке – а в Японии это дело очень непростое! Японцы во внутренней политике всегда придерживаются позиций крайнего национализма, а к корейцам вообще относились как к людям последнего сорта. Тем не менее, в годы оккупации японской армией

Это было в добуранную эпоху – до появления в тундровых районах Камчатки чадящих и ревущих советских снегоходов оставалось ещё лет десять. Словом, где-то в 70-е. Но начавшийся подъём уровня жизни расхолодил вчерашних тундровиков, тех самых железных парней, способных в самую лютую пургу переночевать под кустиком кедрача без всякого ущерба для здоровья. Или отмахать на лыжах

Серёга дотянул нервными затяжками сигарету, втоптал её в мокрую пожухлую травку у порога сторожки и громко, от души, выматерился. Ну, денёк! В воздухе ещё витала поднятая винтами пыль, а уши были заложены рёвом и свистом турбин. Первый вертолёт, МИ-8, убрался с пятачка плоской вершинки сопки полчаса назад, а второй, здоровенный сарай МИ-26 – только что.

Эфирное «хи-хи-хи, буль-буль-буль» по мере настройки аппаратуры стихло, динамик коротко зашипел, хрюкнул и выдал раздражённое: – Запорожье-59, ПР «Лесогорск», когда выведете к борту плашкоут?! – А как господин начальник прикажет и небесная канцелярия соизволит… – меланхолично отозвался Сан Саныч, бессменный вот уже строе десятилетие начальник диспетчерской службы. – А поконкретнее? – А поконкретнее вас там,

Признание в любви Я люблю эту землю. Прожил здесь, ни много ни мало, двадцать семь лет. Довелось работать на море: матросом на буксирном рейдовом катере, матросом-коком, или, иначе говоря, «кондеем», на МРС-80; был и художником в кинотеатре (старожилы до сих пор помнят мои рисованные многоцветные афиши к кинопремьерам советских лет); фотографом в фотокооперативе в уже